Кандидат биологических наук Л. СЕМАГО. фото В. НЕЧАЕВА.

Мугоджарские горы в Казахстане — еще горы, продолжение Урала. А вот их южные отроги, Чушка-куль, только называются, горами, это скорее бугры и увалы. Вдоль них с запада, устремляясь к Устюрту, змеится сухая речка Чеган, в которой вода течет весной да после случайных и редких дождей — осенью. Но в глубоких промоинах, как в маленьких озерах, она держится все лето. Это волчьи, кабаньи и птичьи водопои. Звери приходят пить ночами, птицы прилетают днем. Ранним утром несутся к воде стремительные стайки рябков и саджи. В полдень, когда белеет над степью небо, слетаются со всех сторон орлы.
Белое небо, белая глина, белая соль, седая полынь — темноперые птицы, под слепящим солнцем издали кажутся совершенно черными. Ближе становится различимой разница в расцветке наряда: те, что посветлее, коричневые,— молодняк; а старые птицы в буром пере почти без всякого рисунка. Чем темнее орел, тем ярче кажется у него желтизна по краям большого рта. (Орлы «желтороты» всю жизнь. Это не воробьи.)

Несмотря на зной, птицы не торопятся напиться, как бы ожидая еще не прилетевших. Иные изваяниями стоят на видных местах, а большинство кружит в несколько ярусов над степью, словно убеждаясь, что никто не помешает им утолить жажду. Постепенно орлов становится столько, что всех вместе уже можно назвать стаей, от общего внимания которой на километры вокруг не ускользнет что-либо подозрительное.

В полном молчании кружат орлы над раскаленной степью, наверное, понимая действия и намерения друг друга взглядом, и лишь изредка из белизны небосвода донесется негромкий, хрипловатый клекот, лающий крик с прибавкой вороньего карканья. Значит, кому-то понадобилось отыскать или позвать своего, подать сигнал о большой добыче, предупредить о чем-то всех, а может быть, прибавить удали перед стремительным падением к земле.

Если бы не орлы, полуденная степь выглядела бы совершенно безжизненной. Как может она прокормить столько крупных жищников? Может. Просто эти часы не их охотничье время. Степные орлы — ловцы сусликов, и в жару их добыча отсиживается в прохладных норах, потому что солнце для этих зверьков так же страшно, как и орел, и только в начале и в конце своего дневного пути позволяет оно попастись суслиному народцу.

Хищные птицы обычно берут свою добычу с лета, нередко промахиваясь на броске. Степной же орел, как суслятник-профессионал, освоил оригинальный способ ловли, при котором неудачи случаются лишь у начинающих. Он знает, что у суслика в каждой норе лишь один вход-выход, и куда зверек юркнул при опасности, оттуда же, малость успокоившись, он выйдет, чтобы голод утолить или спрятаться в более надежном убежище, в норе-доме. Наметив среди пасущихся грызунов жертву, пернатый охотник не всегда стремится схватить ее с налета. К тому же и сам взрослый суслик не промах; запасных норок на его участке достаточно, и он мгновенно заюркивает в ближайшую. Орлу того и надо: он ложится чуть поодаль от входа и терпеливо ждет. Со стороны — не птица, а вросший в землю темно-бурый дикий камень. У суслика и терпения не хватает, и сообразительности, чтобы узнать в неподвижном валуне свою смерть. К тому же его успокаивает и поведение родичей-соседей, которые орла не видят вовсе. И, внимательно оглядевшись, он вылезает совсем, чтобы продолжить прерванное занятие. Второй встречи с орлом у него уже не будет. Внезапное оживление «камня», вырастающего чуть ли не вчетверо, на мгновение парализует волю жертвы, а бегает орел не хуже собаки... Когда же молодое суслиное поколение начинает покидать родительские норы, с охотой становится еще проще.

Есть у степного орла и другая добыча, и стервятником он тоже может становиться при случае, и снулую рыбу ест, но суслики для него прежде всего: он отыскивает этого зверька даже там, где его не могут обнаружить специальные зоологические экспедиции.

Еще тридцать — сорок лет назад немногочисленные в ту пору охотники-промысловики определяли сроки массового пробуждения желтого суслика в актюбинских степях по началу пролета орлов, которые вторгались в воздушное пространство северного Приаралья не поодиночке, а сразу большими стаями. Ныне, к сожалению, об этом приходится говорить лишь в прошедшем времени, и вряд ли кому из современников посчастливится испытать неизгладимое впечатление от свободного полета такой стаи...

Орлы прилетали в середине марта, когда степь еще лежит под девственно-белым снеговым покровом, углаженным ветрами до такой звенящей плотности, что некованый конь под тяжелым всадником оставлял на блестящей поверхности едва заметные следы; а солнце, уже теплое и яркое, отражается от нее как от зеркала. Орлу над такой степью лететь и рискованно, и утомительно: от долгого махания крыльями, которые более удобны для парения, птица быстро устает, а чтобы продолжить путь, нужен и отдых, и сытный корм. Корм есть: суслики вовсю хлопочут о продолжении рода, шныряя по соседним норам. Но в эти полузимние-полувесенние дни над степью нет даже самых малых восходящих токов воздуха, которые могут нести тяжелых птиц без затраты их собственных сил.

А орлы летели. Досрочную навигацию им открывала железная дорога Средняя Азия — Оренбург, на которой через каждые восемь километров — разъезд, через сорок — станция. В пристанционные аулы, поселки, городки весна приходила на несколько дней раньше: затоптанные перроны, расчищенные пути, засыпанные золой дворы и улицы солнце освобождало от снега задолго до того, как бралось за такыры, барханы и солончаки. И уже до полудня над маленькими разъездами поднимались в безоблачное небо мощные токи нагретого воздуха. Их-то и научились использовать степные орлы для раннего продвижения на север.

Когда орлиная стая появлялась над станционным поселком, птицы летели так низко, так устало взмахивали длинными крыльями, что казалось: вот-вот начнут цеплять ими о провода, о ветки уличных карагачей и оттяжки банной трубы. Но именно здесь взмахи прекращались, и орлы по широкой спирали начинали набирать высоту, уже не шевеля крыльями. Такому парителю, как степной орел, вполне достаточно скорости восходящего тока воздуха всего полметра в секунду, чтобы за несколько минут превратиться в птицу не крупнее ласточки. А каждые сто метров высоты позволяют ему без усилий преодолеть в безветрие более полутора километров, а при попутном ветерке — и все два.

Ночь орлы проводили не на снегу, а на телеграфных столбах. Когда-то никаких столбов в степном пейзаже не было и цари птиц отдыхали на каменных бабах, на могильных курганах, с которых горизонт раздвигался пошире. Потому и столбы— удобные насесты — понравились орлам сразу. Вслед за линиями связи по бывшим вольным просторам разбежались местные и магистральные ЛЭП. Пока низковольтные провода висели на деревянных столбах, птиц не било электротоком. Бетонные же столбы с начинкой из железной арматуры стали для орлов и других крупных пернатых смертельной опасностью. Не браконьерство, не распашка целинных степей привели степного орла в «Красную книгу СССР», а электрификация, авторы которой не посоветовались с орнитологами. Ведь конструкция защитного устройства крайне проста, но орлы продолжают гибнуть на проводах и сегодня.

В давние, благодатные для степных орлов времена общим правилом для них было строить гнезда на земле. Это не уютная и теплая постройка, а невысокая и широкая куча из веток, каких-то ошметков, сайгачьих или овечьих ребер, сложенная лишь для того, чтобы под яйцами и птенцами была не голая глина. Гнездо такое видно издали и конному, и пешему, потому что птицы мостят его на каком-нибудь возвышении, бугорке, кургане, на развалинах могил, чтобы и самим, не взлетая, видеть далеко вокруг. В Черноземье степняки гнездились когда-то на старых соломенных стогах. Известно несколько случаев, когда эти орлы выводили птенцов в гнездах на деревьях, но скорее всего не собственной постройки, а в пустующих и еще крепких жилищах своих соседей орлов-могильников.

У хищников обычно греют яйца самки, а самцы кормят наседок. У степняка орел, кажется, совсем не заботится, сыта или нет орлица, или же подкармливает ее от случая к случаю. Она охотится для себя сама, не теряя гнезда из вида и всегда успевая к нему, если нужна защита. Разве что непогода не позволит даже ненадолго оставить яйца. А обычно она без опаски доверяет их солнцу, пока то не успело подняться высоко и раскалить землю и воздух. Птенцов же оба родителя кормят с одинаковым усердием, и пока орлята не оденутся в перо, отец и мать в полдень спасают их от перегрева своей тенью.